Панель Управления

Глава 17

Так тяжело Малому никогда не приходилось просыпаться. Его все также безжалостно мутило и трясло, как после веселой ночки в баре. Общее состояние организма ученого очень напоминало похмельный синдром, хотя Алексей не помнил, когда в последний раз испытывал подобное.
Он с трудом разлепил глаза, различая сквозь едва рассеивавшуюся дрему тихое, но упрямое чавканье и скрежет жести. В погреб с трудом пробивался серый свет через щели пола, так что подробно что-то рассмотреть было сложно, но ученый без труда распознал силуэт Капрала. Она сидела у лестницы, ведущей к люку наверх, и увлеченно опустошала банку тушенки.
Остальные сталкеры все еще спали ( или прибывали в беспамятстве – сразу уточнить не получилось).
- Капрал… - тихо позвал девушку Малой, мысленно удивляясь тому, каким чужим и низким показался его голос. Сорванный, хриплый, как у прокуренного и пропитого бомжа на вокзале.
Сталкерша никак не отреагировала на попытки профессора ее позвать. Она тщательно скребла ложкой стенки жестяной банки, словно весь смысл жизни сосредоточился на этом действии. Малой только растерянно похлопал глазами, размышляя, стоит ли пробовать окликнуть ее снова.
- Не старайтесь, профессор, - сонно раздалось откуда-то сбоку. Гайка, посреди ночи перебравшийся спать к стене, медленно выпрямился и включил все тот же единственный фонарик, направив его свет на командиршу. Она также никак не отреагировала, а Малой немало удивился, увидев на полу возле нее еще штуки три пустые банки из-под тушенки. – Я так и думал.
- Что-то не так? – удивленно спросил Столяров, еще не совсем понимая, в чем дело.
- Ничего особенного. Такое бывает иногда, - успокаивающим тоном произнес Гайка, поднимаясь и направляясь к спящему Арбузику. – Вставай, нам надо вылезать отсюда, - тронув того за плечо, произнес снайпер.
Врач что-то недовольно пробурчал, ворочаясь. Но уже через минуту он будил несчастного Хавчика, пока Гайка поднимал на ноги не менее измученного вчерашним днем Бина. После снайпер без лишних слов, подойдя к командирше, вздернул ее на ноги, отобрал уже просто отполированную банку, повернул ее к лестнице лицом и подтолкнул вперед. Девушка молча полезла наверх и распахнула люк, абсолютно не заботясь ни о какой безопасности, однако, после Выброса, о предосторожности не стоило бы забывать.
К ее счастью, все еще почти целая хибара была пуста, и никаких следов аномалий или мутантов не наблюдалось. Серый свет непривычно слепил глаза после темного погреба, и пришлось потратить несколько минут, чтобы привыкнуть. 
Отряд расположился под защитой хлипких стен, с наслаждением вдыхая пахнущий озоном и сыростью воздух, и Арбузик приступил к своим прямым обязанностям – осмотру и врачеванию ран. Шов на глазу Гайки заживал хорошо и требовал только обработки и перевязки. Многострадальные плечи Бина были изодраны в пух и прах, и комбез на них, задубевший от засохшей крови, был изодран в лоскуты. А оставшаяся от руки культя вызывала у Хавчика дикую боль, от чего тот сдавленно мычал сквозь зубы.
Капрал сидела чуть в стороне, безразлично наблюдая за происходящим. Малому волей-неволей пришлось занять место у дверей хибары и нести караул во избежание неожиданного нападения. Он уже не знал, стоит ли ему вообще о чем-то спрашивать. Все пережитые страхи словно выпили из него все соки, из-за чего на смену любопытству и жажде знать все постепенно приходило безразличие. Тупое, серое безразличие, как у послушного агнца, которого ведут на алтарь жертвоприношений. Столяров уже ни на мгновение не сомневался, что вся эта авантюра, на которую он с легкой руки Радия был подписан, закончится его смертью. Вопрос оставался в другом – какую изощренную казнь придумает для него Зона?
- Смотрите-ка. Полный отчет по Выбросу, - Гайка полез проверять почту, когда Арбузик закончил с его глазом. 
- Большой список? – вполне заинтересованно спросил Малой. Самому ему сводку по погибшим читать не хотелось, слишком скорбное это было дело.
- Чикс и Ломоть на Болотах, Кабысдох на Пустоши да Шарик на Поле Чудес. А, и Семецкий. Опять появился. Вот же глупый глюк, вечно по-дурацки помирает, - вздохнул снайпер разочарованно. – А вот наших дорогих Кардинала, Марго и… как его там?.. Щуки – в списке нет.
- Раз Семецкий помер, свезет кому-то, - фыркнул Арбузик, возясь с бинтами. – А вот что этих голубчиков нет – плоховато.
- Мне больше интересно, что Шарик делал на Поле, да еще и один, - задумчиво протянул Гайка. – Капрал, что думаешь?
- Нам нельзя долго здесь рассиживаться, - неожиданно подала голос девушка. Взгляд ее стал более-менее осмысленным, но все также оставался отстраненным. Видимо, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы взять себя в руки.
- Да неужели? И как это ты пришла к такому гениальному умозаключению? – не преминул огрызнуться Арбузик, старательно наматывая бинт на раны Хавчика.
Капрал медленно повернула к нему голову. Выражение ее лица ничуть не изменилось, а она также спокойно произнесла:
- Запах крови привлечет мутантов. Надо уходить, пока они не совсем оправились от Выброса. Мы успеем добраться до Агропрома.
- Агропром… Агропром… АГРОПРОМ! – врач в сердцах плюнул и, вскочив на ноги, двинулся к девушке, всем своим видом выражая явную, не прикрытую угрозу. – Ты хоть о чем-то другом можешь говорить и думать? Ты что, совсем не понимаешь? Мы сейчас не можем туда идти!
- Почему? – сталкерша даже и глазом не моргнула, наблюдая за напарником.
- Что значит – почему? Ты посмотри на них! – вскипел синеволосый сталкер, указывая на Бина, Гайку и Хавчика. – По твоей милости мы лишились почти всего отряда, так еще и оставшиеся едва на ногах держатся! Куда им на Агропром, ты думаешь вообще?!
- Почему это – по моей милости? – пропустив большую часть фразы мимо ушей, переспросила командирша. Она даже не дернулась, когда врач угрожающе навис над ней. 
- А по чьей?! Если бы не совала свой любопытный нос, куда не надо… - зарычал тот, сжимая кулаки.
Капрал не спеша поднялась на ноги, не отрывая взгляда от бледного от ярости лица врача.
- Вы сами выбрали меня командиром… - тихо произнесла девушка, выдержав продолжительную паузу. 
- И я уже давно проклял этот день! – чуть ли не заорал Арбузик ей в лицо. Сталкерша только горько усмехнулась, отводя взгляд.
- Тогда у тебя есть выбор.
- Да неужели? И какой же? – врач чуть ли не молнии пускал из глаз. 
- Либо ты и дальше подчиняешься моим приказам, либо остаешься здесь. Я не буду тебя убивать, как бы я сделала еще несколько дней назад в подобной ситуации. Я просто оставлю тебе всех наших раненых и отправлюсь на Агропром вместе с нашим профессором. Посмотрим, кто первым из нас погибнет.
- Так, Капрал, притормози немного, - подал голос Гайка, все это время молча наблюдавший за происходящим. Малой только молча позавидовал его спокойствию. Командиры были на грани драки, где точно поубивали бы друг друга. Да и снайперу бы досталось, наверно. Но тот держал себя с присущим только ему офицерским достоинством. Он встал между сталкерами, своей невозмутимостью смутив обоих. – Во-первых, раненые дадут фору любому целому. Не надо нас списывать раньше времени. Во-вторых, никто здесь оставаться не будет. Вместе начали, вмести закончим. 
- Закончим… где-нибудь в катакомбах тринадцатой лаборатории самой ужасной смертью, - прошипел ему в лицо Арбузик, страшно выпучив глаза.
- Хорошо, не ходи. Но я обещал Капралу, что останусь с ней до конца, - безразличным тоном протянул снайпер. – Ты, кстати, обещал то же самое, но я тебя не виню. Зона, таблетки… и все такое. Можешь остаться. А я пойду.
- Я тоже не намерен оставаться, - тихо, но достаточно убедительно произнес Бин, еще несколько минут назад шипевший от боли в израненных плечах. – Агропром – не место для прогулок. Втроем там тяжело будет, а я обещал помогать отряду за оказанную мне услугу.
Арбузик одарил его испепеляющим взглядом, мысленно уничтожая его на месте. Его тоже можно было понять. Он приложил немало усилий, чтобы поддерживать жизнь в этих двух телах с абсолютно сумасшедшими мозгами, и совсем не хотел, чтобы его труды пропали даром. Но сталкеры были решительно настроены рисковать своей шкурой вопреки всему, что синеволосого парня приводило в бешенство. Он уже однажды не смог спасти от смерти товарища, и ему горько было осознавать, что, возможно, эти сумасшедшие идут прямиком костлявой в пасть.
Но добило Арбузика то, что Хавчик, все еще пошатывающийся от слабости после обезболивающего, поднялся на ноги, оставшейся рукой прихватил свой рюкзак и решительно двинулся к выходу из хибары.
- Харэ лясы точить. Сейчас сюда и правда всякая нечисть полезет, - устало проговорил он, оборачиваясь к товарищам. – Одноглазый прав. Вместе всю кашу заварили, вместе и расхлебывать будем.
Арбузик сразу изменился в лице, растерянно глядя на друга. Даже рот приоткрыл в полнейшем изумлении.
- Но… ты-то куда?.. – едва совладав с голосом, с полнейшей безнадегой спросил врач, тяжело вздохнув. 
- Как – куда? На Агропром, - дернув плечом, отозвался Хавчик.
- Ты серьезно ранен…
- Ну, скажем так: мне проще с одной рукой походить, чем сдохнуть здесь, когда зверье проснется, - вполне разумно рассудил темноволосый парень, окинув друга задумчивым взглядом. – К тому же, я знаю, что пару шприцов у тебя еще осталось. Должно хватить.
Эти слова, как ни странно, вызвали у Капрала слабую улыбку. Она осторожно выглянула из-за плеча Гайки, все также стоящего между ней и Арбузиком, и посмотрела на врача.
- Ты идешь? 
Синеволосый одарил ее ненавидящим взглядом, но Малой видел на его лице полнейшее разочарование и глухое отчаяние. Наверно, врач отдал бы все, лишь бы не позволить хотя бы лучшему другу идти в подземелья НИИ.
- Даже если ты мне предоставила выбор, очевидно же, что у меня его нет, - процедил он сквозь зубы. А в мыслях наверняка пообещал себе рассчитаться с этой ненормальной девицей.
Капрал только кивнула ему.
- Тогда выходим.

***
- А мы не перестарались, майор? – нервно скребя ногтями стриженный затылок, пробормотал коренастый малый в камуфляжной форме.
- О чем это ты? – медленно членораздельно осведомился его командир, мордатый и жуткий, похожий на бульдога. Он повернул к подчиненному свою массивную бычью голову, глядя исподлобья маленькими, но очень злыми и проницательно-цепкими глазами.
- Да я про того сталкера… Шарика. Не слишком ли жестоко было вот так его оставлять: привязанным к дереву… накануне Выброса?.. - сконфуженно продолжал парень, стараясь не смотреть майору в лицо. – Он же все равно ничего не знал.
Командир развернулся к нему совсем, полностью обратившись в слух и стараясь не пропустить ни слова. Выражения его лица оставалось абсолютно каменным, только глаза то и дело обводили подчиненного оценивающим взглядом, словно прикидывая в уме, стоит ли его убить сейчас или все же повременить и пустить «отмычкой» в опасном рейде.
Подчиненный совсем стушевался и опустил взгляд в землю, словно провинившийся ребенок, сказавший какую-то абсолютно невообразимую глупость. Он ждал, что скажет майор. А еще больше ждал, что тот выхватит из кобуры пистолет и с тем же непроницаемым видом выпустит пулю ему в лоб.
- Запомни, сынок, одну простую вещь, - однако, командир все-таки не надумал предавать разговорчивого подчиненного скоропостижной смерти. – Сталкеры – это отбросы. Неотъемлемая часть нашей работы – их уничтожение. Они преступники, бешенные псы. Одним больше, одним меньше… А еще запомни, что все, кто имел дело с этой крашеной психопаткой, так или иначе что-то знают. 
- Почему Вы так в этом уверены? – севшим от волнения голосом осмелился спросить парень.
Майор только раздраженно цокнул языком, упрямо выдвинув вперед тяжелую нижнюю челюсть, давая осознать подчиненному, что он до невозможности тупой и не понимает очевидного.
- Она ничего не делает просто так. Даже знакомства с людьми просто так не заводит, - произнес-таки командир минутой позже, разглядывая что-то на экране ПДА. – В любом случае, известие о смерти этого Шарика всколыхнет ее, и она сделает следующий шаг.

***
Он плохо помнил, что произошло на самом деле. Как и не помнил того, как он умудрился оказаться в «обезьяннике». Он просто резко открыл глаза и обнаружил себя лежащим на узкой скамейке. На запястьях немелодично позвякивали наручники, а окружающая обстановка совсем не подходила для создания оптимистического настроения. В скудно освещенном помещении скверно пахло бомжатиной, стальные решетки навевали мысль о суициде. К тому же на него с нескрываемым любопытством, смешанным с недовольством потревоженного человека, глядел дежурный товарищ полицейский на посту.
Противно саднили содранные костяшки пальцев и дергало правую щеку, горевшую огнем. Внутренний голос подсказывал, что скорее всего парень нарвался на драку. Только с кем, когда и при каких обстоятельствах – он не имел ни малейшего понятия. Зато прекрасно осознавал, что скорее всего именно сильное желание почесать кулаки о чью-то физиономию привело его в это не слишком приветливое заведение.
- Очнулся, - раздалось неожиданно над ухом, заставив парня подскочить на месте. Он резко выпрямился и непонимающе уставился на такого же собрата по несчастью. Но вместо какого-нибудь алкаша или просто уличного забулдыги, образ которого сразу возник в гудящем мозгу, взгляду предстал абсолютно обыкновенный человек. 
Совсем молодой парнишка, полноватый, с огромными, как у лемура, глазами и удрученной физиономией, из-за короткой стрижки и лопоухости казавшейся до смешного круглой и нелепой. Единственным, что выбивалось из образа, был шрам на подбородке, неровный и розовый, будто был работой неопытного гримера.
- Очнулся… - он эхом повторил сказанное неожиданным собеседником, не слишком понимая, какого черта здесь, в «обезьяннике», делает этот почти совсем мальчишка с абсолютно непримечательной внешностью. Но опустив глаза на его руки, парень засомневался в том, что его собрат по несчастью угодил в полицейский участок просто так.
Ладони мальчишки и рукава его мятой рубашки были красиво украшены коричнево-красными пятнами. Очевидно, крови. При этом никаких видимых повреждений у взятого под стражу не было.
- Гадаешь, почему я здесь? – усмехнулся тот, заметив взгляд парня. – Отходил я одного умника гитарой. Вот меня и забрали. Битый час сижу, а жрать хочется так, словно целую неделю здесь. Жду своего «авокадо», - он неловко улыбнулся, словно смутившись. – А ты чего здесь? 
- Если бы я знал… - пробурчал парень, потирая все еще горящую болью щеку. 
- Тебя сюда без сознания притащили. Один из полицейских всем показывал свой разбитый нос и орал, что засудит тебя за нападение на лицо при исполнении, - охотно поделился с ним новостями мальчишка.
- А хоть откуда и по какому поводу меня притащили – не сказали?
- Как же? Говорили. Мол, ты в баре каком-то до больнички забил какого-то местного мажора.
- Да? Интересно девки пляшут, - проворчал парень, разглядывая содранные до мяса костяшки пальцев. – Нехило я его, наверно, приложил.
- Разве не помнишь? – удивился собеседник, заинтересованно глядя на него.
- Не помню. Помню только, что правда был в баре. С девушкой какой-то разговаривал. А потом открыл глаза – и я тут.
Мальчишка задумчиво уставился в потолок.
- И я вот не помню, как бил. Совсем. Это называется «состоянием аффекта», - со знанием дела заявил он. Парень только усмехнулся, все еще пытаясь осознать, в какой жопе он оказался. А главное – какого черта?
- Котов, к тебе пришли, - неожиданно подал голос товарищ дежурный полицейский, привлекая к себе внимание.
В помещение уже кроме него находились еще двое. В первом парень сразу признал адвоката. «Авокадо», как назвал бы его этот смешной мальчишка. Вышколенный, статный и седой мужчина с непроницаемым лицом, седыми волосами и холодными неподвижными глазами, неотъемлемыми атрибутами которого был черный кожаный дипломат и строгий черный костюм, стоял прямо, словно в одном небезызвестном месте у него был вставлен лом. 
Второй была невысокая растрепанная девушка. Наверно, ее можно было бы принять за какую-нибудь секретаршу, если бы не абсолютно безвкусная и неброская одежда. Она нерешительно топталась на месте, то и дело бросая нетерпеливые взгляды на адвоката и дежурного.
- Стало быть, это ко мне, - вздохнул мальчишка со страдальческим видом.
- Меня зовут Максим Максимыч Варнавский, я буду Вашим адвокатом, - произнес седой мужчина. – А это журналистка одной газеты, - он небрежным жестом указал на девушку. – Она тоже вроде хотела задать Вам несколько вопросов. 
- Я не буду особо мешать, - подала та голос, в котором явно слышалось неприкрытое раздражение. – Так, послушаю и задам пару-тройку уточняющих вопросов.
- Возможно поговорить с клиентом без присутствия посторонних людей? – обратился Максим Максимыч к полицейскому, красноречиво косясь на парня. Дежурный закивал и бросился открывать «обезьянник».
- А мне сколько тут сидеть еще? – протянул ничего не понимающий парень, оставшись в заключении в гордом одиночестве. 
- Сидите, Гаврилушкин, с Вами вообще ничего неясно, - нехотя отозвался полицейский, даже не оборачиваясь. Он вызвался сопроводить Котова со всей делегацией в допросную во избежание инцидентов.
- Гаврилушкин? Это тот, который прокурорского сынка отходил по первое число? – вдруг оживилась журналистка.
- Да откуда ж вы, журналюги, все знаете-то? – изумился полицейский.
- Связи, связи, голубчик, - хмыкнула девушка, заинтересованно глядя на заключенного. Тот напрягся, словно готовился парировать любую колкость в свою сторону. Но журналистка только чуть улыбнулась. – Здорово Вы его. Уважаю. Давно пора было приструнить этого подонка. 
Девушка задорно подмигнула товарищу Гаврилушкину и умчалась следом за адвокатом и его подопечным. А парень вдруг вспомнил, что же произошло на самом деле. 
Вспомнил, как сидел в баре после очередного неудачного собеседования, старательно напиваясь на оставшиеся деньги. Потом вспомнил девушку, которая подсела к нему и с которой они разговорились. Красивая, высокая, с грустными голубыми глазами и ярко-бардовыми волосами. Но даже под пытками парень не смог бы вспомнить, как ее зовут.
А после к ним привязался изрядно подвыпивший субъект, всеми силами пытавшийся увести новую знакомую Гаврилушкина. Та, конечно же, сопротивлялась, а парень сначала хотел решить все мирно. Но слово за слово, и спор перерос в потасовку, стоило только пьяному прилипале начать сыпать фразочками вроде: «Да ты знаешь, кто я? Да я тебя в порошок разотру! Мой отец тебя засудит!»
И все в подобном роде.
Гаврилушкин усмехнулся. От воспоминаний немилосердно гудела голова, в висках ломило, словно кто-то крохотный сверлил черепную коробку изнутри. Но парень теперь понимал, что случилось с тем несчастным, который умудрился на него нарваться, и что послужило всему этому причиной.
Внутренний голос коротко и подло хихикнул. «Признайся, Миш, - протянул он занудным тоном. – Они признают тебя психом. Ты знаешь?»
- Я знаю, - процедил сквозь зубы парень едва слышно, устало прикрыв глаза и опершись спиной о стену. Все было достаточно очевидно, чтобы врать самому себе. – Я это знаю…

***
Малому еще не доводилось в жизни выходить в Зону сразу после прогремевшего Выброса. Тем удивительней ему казалось видимое спокойствие окружающего мира. Ученый думал, что стоит отряду ступить за порог полуразвалившейся хибары, как сразу же со всех сторон накинутся мутанты.
Но окружающая обстановка до странности умиротворяющей. Лениво перекаркивались вороны на ветках деревьев, тихо шелестел листьями ветер. И тишина, неправдоподобная и настораживающая, заставляющая напряженно вслушиваться в себя и ждать подвоха.
- Не надо так напрягаться, док, - произнесла Капрал, обернувшись к идущему за ней профессору. – Я прямо спиной чувствую, что от любого треска Вы готовы деру дать. Я понимаю, тишина нервирует. Но если будете чересчур сильно ждать нападения со спины, будьте уверены – Вы его пропустите.
- В свете происходящих событий расслабиться у меня не особо получается, - немедленно огрызнулся Столяров.
- И, держу пари, прокляли уже все на свете за то, что пошли с нами, - хмыкнула командирша, пожав плечами.
- Ты чертовски догадлива, - едва слышно выдохнул ученый, но Капрал ясно расслышала его слова.
- Нашей вины в происходящем нет, - твердо произнесла она. – Быть может, только самая малость. В том, что Вы идете сейчас с нами и трясетесь, как овечий хвост, виноват, прежде всего, Радий и прочее Ваше начальство.
- Да знаю я! Но у меня складывается впечатление, что и за вашими десятками злоключений кто-то стоит. И тут вы мне точно не скажете, что я не прав.
Малой решил идти ва-банк. Он прекрасно понимал, что вины на сталкерах за все происходящее - минимум. За все ответственен кто-то другой, и ученому хотелось знать, по вине Зоны или кого-то более реального и вещественного ему приходится видеть чужие кровь и смерть.
Капрал же не сочла необходимым отвечать, однако только неуверенно повела плечами. Быть может, она сама терзалась подозрениями или вполне вещественными доказательствами чьей-то вины. Столяров неожиданно понял, что уж кто-кто, а командирша лучше всех представляет, кто и что им угрожает, а тем более – кто за этим стоит.
- Док, я полагаю, что время для откровений все еще не пришло, - напомнил о своем существовании Арбузик, с мрачной миной замыкающий всю процессию. Всех раненых – тяжело и не очень – командиры поставили в середину и четко следили за тем, чтобы задаваемый темп не слишком их обременял. Делалось это достаточно незаметно, но по обиженному выражению лица Гайки было ясно, что трюк сталкеров он распознал сразу и не хотел мириться с ролью опекаемого.
- Придет ли оно вообще? – закатил глаза Алексей. Вкупе с вечным стрессом на лоне чернобыльской природы все тайны и недомолвки просто выводили его из себя. В лагере , там, на Янтаре, он бы уже и рукой по столу ударил, и ногами затопал, требуя своего. Но когда тебе в грудь смотрит не слишком дружелюбное дуло автомата, требовать совсем не хотелось. И если уж на месте не пристрелят, то радостно отдадут при встрече первому попавшемуся чернобыльскому уродцу на откуп. Уж за этим дело не станет
- Поверьте, док. Вам сильно не понравится то, что Вы услышите, - вздохнула Капрал, чуть притормаживая и оборачиваясь к профессору. – Вы еще не готовы.
- И сколько же я должен еще увидеть смертей, чтобы быть готовым? – горько усмехнулся тот, уже и не ожидая внятного и однозначного ответа.
Но сталкерша ответила не медля.
- Одну.
Ученый не сразу сообразил, что только что услышал. А осознав, весь похолодел изнутри. Он обернулся к остальным сталкерам, ища ответа на свой немой вопрос. Неужели она точно знает, что смерть еще не окончила свою кровавую жатву?
Но увидел только молчаливое и смиренное согласие со словами командирши. Даже Бин и Арбузик, похоже, прекрасно понимали, что это еще не конец, и поход на Агропром завершится однозначно печально.
И Малой остановился. Застыл, как вкопанный, заставляя идущих за ним людей также притормозить. Капрал прошла еще шагов пять и встала на месте, глядя на мужчину. На мужчин. Единственная оставшаяся в живых девушка. Командир. Беспринципный, жестокий, гордый. И ее едва живое войско, израненное, боящееся неизвестности, но упрямо идущее на бойню. Каждый осознавал, что вряд ли сможет унести ноги. Все ясно понимали, что обречены.
И Малой воспротивился этому всем сердцем. Он слишком много пережил с этими людьми бок о бок, чтобы вновь увидеть чью-то смерть.
- Мы не пойдем на Агропром, - произнес он уверенным голосом. – Мы развернемся и вернемся за Периметр. Я пойду к Радию и скажу, что миссия провалена, мы не нашли «чертово яйцо»…
- Вы сами верите в то, что говорите? – устало проговорила Капрал, перебивая Столярова. Тот воззрился на нее с испуганным изумлением.
- О чем это ты?
- Док, Вы, как и мы, прекрасно понимаете, что в этом смысла нет. Но Вы не хотите в это верить.
- Профессор, просто признайтесь, что понимаете, что нас это вряд ли спасет, - подал голос Гайка. Говорил он таким тоном, что у пока еще здравомыслящего Малого не возникло и мысли встрять и перебить его. – Даже если повернемся и уйдем за Периметр… мы покойники.
- И смерть нам организуют куда быстрее, чем сейчас, - согласно кивнула Капрал. – Поймите, Радий, конечно, конченная старая сука. Но он исполнитель. Побежите к нему возмущаться, та тварь, что дергает его за ниточки, просто и незатейливо замочит нас в сортире. И Вас вместе с нами. А пока мы вдали от Янтаря и Периметра, мы все еще можем играть по своим правилам. Вы, профессор, сейчас под прицелом, но мы еще в состоянии Вас защищать.
- Любой из нас осознает, что на то и расчет, - продолжал за командиршу Гайка. – Но таковы условия нашего контракта…
- … и наши собственные правила, - закончила сталкерша. – Пока кто-то из нас остается в живых и в состоянии держать оружие, Вы, док, в безопасности. Относительной, признаюсь, но все же.
Малой несколько секунд молчал в нерешительности. Но, собравшись, все же озвучил свою догадку.
- На прицеле я, но жертвы вы. Я здесь для того, чтобы из-за меня вы гибли. Чтобы умирали, защищая меня. Так?
Капрал одарила его тяжелым сочувствующим взглядом, но кивнула в знак того, что весьма корявое суждение Столярова является прописной истиной.
- Все так, док, - просто сказала девушка, вновь пожав плечами. – И у нас нет выбора и пути назад. И у Вас тоже нет. Держитесь нас и останетесь в живых.
- Ценой ваших жизней!
- Прискорбно, но это так. В любом случае, это Зона, док. Здесь постоянно кто-то умирает. И только Семецкий оживает раз за разом. Глупый глюк.

***
- Как Вы думаете, Руслан Александрович, нам стоит потом убить этого умника, когда он все узнает? - азартно потирая руки, осведомился Стеклов у молодого человека. Но тот только досадливо поморщился, не удостоив собеседника даже мимолетным взглядом.
- Глупая затея. Вряд ли он поймет хоть что-то, - произнес он неохотно минутой позже. – У него есть заботы куда важнее, чем хранение в голове лишнего хлама, касающегося его совсем уж косвенно.
- Думаете? А как по мне, он настроен серьезно, - грубо засмеялся Стеклов низким лающим смехом.
- Пока. Дальше ему будет не до этого.
Грузный мужчина изумленно уставился на молодого человека.
- Батюшки, Руслан Александрович! Вы придумали для них целый парк кровавых аттракционов?
- Не я, а Вы, Андрей Алексеевич. И не отрицайте. Я уже обо всем в курсе.
- Да? И как давно, позвольте спросить?
- Достаточно, чтобы применить контрмеры, - спокойно отозвался Руслан Александрович, глядя на экран, на котором с огромной скоростью разворачивались весьма драматичные события. – Смотрите и наслаждайтесь.

***
Сообщение на ПДА:
«Начало операции. Действуем по плану».

***
Белый больничный холл с типичными фикусами, кактусами и пальмами в горшках вызывал тяжкую скуку, плавно переходящую в тоску. Снегопад и свинцово тяжелые тучи за зарешеченным окном также не прибавляли оптимизма. 
У Паши была одна-единственная мысль, описывающая как прошедшие события его жизни, так и настоящее время и будущее во всей его прекрасной перспективе: «Все плохо, и больше хорошо никогда не будет».
Достаточно много произошло за короткий промежуток времени. С учебой все никак не ладилось. Потом еще и мать умерла после продолжительной болезни ( а он так мечтал отучиться и найти лекарство для нее!) А потом эта ужасная катастрофа…
Парень все еще как наяву видел то, как быстро потолок и пол меняются местами, как человеческие тела, включая его собственное, мотает во все стороны, как в гигантском блендере. А потом – десятки окровавленных трупов, еще живые, но бьющиеся в агонии люди…
Дети! Их было много, их везли из какого-то лагеря целой группой. И он, Паша, мечущийся от одного умирающего к другому, пытаясь охватить все и сразу, помочь всем…
Но кто-то в истерике заорал ему, что он бесполезен. И парень в секунду окаменел, задумался: быть может, правда? И усомнился в себе и в своей жизни в целом. Он был бесполезен. Он не мог никому толком помочь. Ни этим несчастным жертвам катастрофы, ни собственной матери.
И он ушел в себя, хотя формулировка поставленного ему диагноза была несколько иной – сошел с ума. Без права и возможности вернуться. Никакие лекарства и тренинги, терапевтические увещевания о том, что он, так или иначе, все-таки смог кому-то помочь, и прочая врачебная ерунда никак не помогали Паше, а только злили, медленно превращая сдвиг по фазе в огромный снежный ком под названием «безумие».
И потому уже достаточно давно парень коротал свое безгранично свободное время в клинике для душевно больных. Он был безобидной категорией пациентов, не нуждался в тщательном гестаповском надсмотре и смирительной рубашке и мог беспрепятственно проводить целые дни на диванчике в холле, лениво и без интереса наблюдая за другими такими же, как он. Его никто не трогал, каждый больной жил в своем мире и старался не сталкиваться с себе подобными.
Но в этот очень ненастный и снежный февральский день привычный режим и привычное течение обстоятельств были бестактно нарушены одним очень нахальным незнакомцем.
Паша подпрыгнул на месте, когда тот плюхнулся своей тушей на диван рядом с ним и довольно произнес:
- Удобно. Так и останусь.
- Эй, это мое место, - начал было возмущаться потревоженный внезапным вторжением Паша, оборачиваясь к нарушителю спокойствия, но замолк, приоткрыв рот, когда на него в упор уставились огромные карие глаза.
- Я Гена, - радостно сообщил субъект, протягивая раскрытую ладонь для рукопожатия. – И меня выпустили из палаты.
Сердце Павла екнуло и пропустило пару ударов. Новый знакомый хлопал на него пышными ресницами и ждал ответного жеста.
Лопоухий, пучеглазый, взлохмаченный, но довольный, как наевшийся сметаны кот. Он явно никак не вписывался в общую унылую картину клиники.
- Паша, - хрипло выдавил парень, осторожно и с опаской пожимая протянутую руку, все еще ожидая подвоха.
- Очень приятно. А то я смотрю, ты один сидишь, - сразу же забухтел Гена, вальяжно развалившись на диване. – Я решил составить тебе компанию. Давно уже ни с кем не общался, кроме врачей. Пичкают этими таблетками-пилюльками, спасу нет. Лучше б кормили нормально…
- Ты чего такой радостный? – перебил его Паша весьма бесцеремонным образом. Лопоухий собеседник так и застыл с открытым ртом.
- В каком это смысле? – чуть отойдя от шока, спросил он.
- В прямом.
- Просто. А ты чего такой грустный?
Тут уже Паша впал в ступор. Вот уж совсем оригинальный вопрос в психбольнице.
- А тут есть повод веселиться? – выдавил из себя парень, выпучив глаза. – Все же…
- … плохо? Что плохо? Ты думаешь, тебе одному плохо? – Гена только ухмыльнулся в ответ. Он вдруг стал слишком серьезным для своего нелепого вида. – Посмотри вокруг и ты увидишь таких же, как ты. Кто ручается, что у них дела лучше, чем у тебя? Посмотри на ту девочку, - он указал кивком на улыбающуюся девушку, увлеченно разглядывающую пальму в горшке. – Она улыбается, но у тебя есть гарантии того, что у нее в жизни не случился апокалипсис? Ничтожный для человечества, но в масштабах одного единственного человека – непоправимо катастрофичный. Или вот тот парень, - он ткнул пальцем в прошедшего мимо в смирительной рубашке человека под конвоем. – Он идет чинно и гордо. Но я его знаю. Он, как и я, избил человека. От хорошей ли жизни? Или та девушка, что рыдает в соседней палате за стеной и умоляет кого-то вернуться… Скажешь, что у нее все хорошо? Скажешь, что она счастлива? А я скажу больше, - Гена многозначительно оттопырил указательный палец. – В психушку не от хорошей жизни попадают. И здесь все, включая и врачей, и медсестер, и санитаров, что скручивают особо буйных, несчастны. И ты пока думай, а я пойду поесть раздобуду. Никуда не уходи.
Гена подорвался с места, неуклюже смешной в больничной пижаме, и умчался на поиски съестного, оставив Пашу в немом шоке и изумлении. Впервые за очень долгое время он услышал что-то, что действительно заставило его встрепенуться, сбросить пелену с глаз. Быть может, это правда? И все остальные люди могут тоже нуждаться в помощи? Он не один такой несчастный. Вокруг него – абсолютно такие же люди с личной трагедией за плечами. Быть может, стоит задуматься?

Комментарии:

 

 

Donat
Экспресс меню навигации

DAHOCK PORTAL

Голосовой помощник

Скажите ключевое слово например "Статьи".

Музыкальный Плеер
cover art cover art
0:00
Все треки
close