Глава 18
***
Моцарт вел отряд вокруг Агропрома окольными путями, то и дело прячась за нагромождениями бетонных плит и железных пластов, коих на территории НИИ было предостаточно. Сталкеры покорно шли следом, даже не думая спорить или препираться. В этом абсолютно не было никакого смысла, ибо Капрал уже отдала приказ, и его следовало исполнять.
Малой скривился, в который раз осознав, что бродяги пойдут на любую глупость, последуют самым безумным указаниям сталкерши, если ей это будет угодно. Только Арбузик все еще чертыхался, пытаясь хоть как-то совладать с беспринципностью и жестокостью командирши, но на ее стороне было нечто, что не давало даже врачу хоть как-то обратить ситуацию в свою пользу. Авторитет? Нет, не то. Скорее, знание.
Знание чего? Что такое знала Капрал, что помогало ей манипулировать другими? О чем таком ей было известно, что не давало другим сорваться с крючка, выйти из-под контроля этой взбалмошной девицы?
Малой в эти секунды осознал еще одну вещь, которая просто ошеломила его настолько, что он остановился и тупо уставился в пространство перед собой. Капрал завладела чужим любопытством. Именно интерес подталкивал сталкеров, а вместе с ними и Столярова к тому, чтобы вопреки всему идти за ней в самое пекло. Она знала что-то такое, что пока было недоступно остальным, но она могла открыть им это, если отряд будет продолжать идти за ней. Кого или что она покажет своим товарищам — никто доподлинно не знал и даже толком не представлял, но подсознательно хотел увидеть, пощупать или почувствовать — сделать то, что будет требовать ситуация.
— Профессор, шевелите поршнями, — сердито прошипел на ухо ученому заморенный походом Хавчик.
— Постарайтесь не шуметь, — очень тихо, но очень настойчиво попросил Моцарт, едва обернувшись к ним. — И да, особо не тормозите. Чуть-чуть осталось.
Капрал одарила возмутителей спокойствия свирепым взглядом и последовала за военсталом, который принялся обходить нагромождение из проржавевших останков кабин грузовиков. Счетчик Гейгера в кармане ученого недовольно застрекотал, заставив своего владельца подскочить на месте.
— Выключите, профессор, — пробубнил Гайка, покосившись на покрасневшего Малого. — Вас и так в темноте пристрелить не трудно. Не помогайте врагу дополнительными способами.
Пристыженный ученый молча отключил аппарат, между делом пытаясь вспомнить, когда он успел его включить и зачем.
Неожиданно из-за кучи наваленной жести появились две темные фигуры и целенаправленно двинулись к отряду. Бравые Арбузик с Гайкой вскинули уже было оружие, но Моцарт остановил их.
— Свои, — прожужжал один из незнакомцев, оказавшись на расстоянии пяти шагов. Второй остановился чуть поодаль, предусмотрительно перехватив поудобнее автомат. Зона не переставала быть Зоной, и начеку нужно было быть даже со своими.
— Это Маркиз и Чалый, — представил новых людей Моцарт. — Они и еще двое под моим командованием будут сопровождать ваш отряд до того, как вы окажетесь внутри института.
— Какая честь. Прямо королевский эскорт, — по Капралу было видно, что она совсем недовольна происходящим, но что-то ее останавливало начать пальбу по появившимся из ниоткуда военсталам.
— Так у вас есть хоть какая-то гарантия добраться до последнего пункта, — пожал плечами Моцарт, глядя на нее сверху вниз.
— Как много вы знаете, раз вам известны такие подробности? — хмыкнула девушка, скривив губы.
— Не больше, чем то необходимо для выполнения данного нам приказа, - ответил за командира один из военсталов, высокий блондинистый паренек, кивнув Моцарту.
— Вы сами сказали, что выбор у вас невелик, — тот же вновь обратился к сталкерше. — Или мы идем с вами, или получится очень грустная и неприятная история
— Да и сейчас что-то нет никакого восторга от всей этой прогулки, — фыркнула Капрал, обреченно опустив глаза. — Идем, что ли?
Моцарт привел всю дружную братию на глухие задворки НИИ. Здесь также были навалены бетонные блоки, выстроены целые баррикады из строительного мусора и сетки-рабицы. Неизменно, как и везде, грустно доживали свой век изъеденные донельзя ржавчиной остовы автомобилей. И мертвая тишина. Ни тебе карканья ворон, ни голодного треска кенг, ни воя чернобыльских собак. Даже привычного жужжания аномалий — и того не было в помине.
За одним из самых больших нагромождений мусора сидел еще один человек в черном комбезе и, пристроив автомат между нескольких камней стволом к стенам Агропрома, не спеша докуривал сигарету. Он был уже немолод. Возможно, ему было уже где-то за пятьдесят. Морщинистое загорелое лицо с крупным носом и удивительно ясными глазами неопределенного цвета было открытым и очень добрым, а пышные черные усы с проседью лишь добавляли впечатление о незнакомце как о человеке не злом.
— Начальник пожаловал, — хмыкнул незнакомец, когда увеличившийся вполовину отряд оказался рядом с ним. — Приветствую.
— Это Сом, — Моцарт кивнул в сторону очередного своего подчиненного. — Сом, это Капрал со своим отрядом.
— Хорош отряд, — произнес военстал, с явным сомнением разглядывая ходоков. — Два совсем покоцанных, ученый в демаскирующем наряде, мальчонка, синеволосый бугай-очкарик и девчонка в командирах. Так еще и Капралом величается.
— Я потому так и величаюсь и хожу в командирах, что если не умолкнешь — пасть порву, — спокойно отозвалась девушка, даже не глядя на мужчину.
— Злая какая, — обиделся тот, почесывая заросшую щетиной щеку.
— Герасим где? — перебил его Моцарт, осторожно выглянув из укрытия.
— Знамо где, — Сом ткнул пальцем в сторону НИИ. — В засаде ждет.
— А че это он Герасим? — оживился вдруг Хавчик. — Му-Му утопил, что ли?
— Не поверишь — точно так, — радостно подхватил старый военстал, выкинув еще тлеющий «бычок». — Был такой болтливый, но глупый товарищ по прозвищу Му-Му. В начале карьеры пошел с ним тогда еще безымянный Герасим в рейд, да и вернулся один. Сказал, что утоп Му-Му на болоте. Народ поржал, помянул утопшего да и прозвал новичка Герасимом.
— Харэ лясы точить, — фыркнул на болтуна Моцарт. — Дело делать будем.
Сом только рукой махнул на него, а Капрал вся обратилась во внимание. У нее еще была возможность отказаться от предстоящей авантюры. Но Малой очень сомневался, что она отступит. Это фанатичное желание отбросить копыта изрядно пугало ученого. Ладно это, но истовая уверенность в том, что нужно утянуть за собой всех остальных была за пределами понимания Столярова.
Ученый абсолютно не вникал в то, что говорил Моцарт. Он тыкал куда-то за укрытие, показывал какие-то карты и схемы на ПДА. Капрал молча слушала и кивала, внимательно следя за всеми жестами военстала. Вместо нее всеми уточнениями занимался Арбузик, с каждым новым словом заметно бледнея и нервничая. Дюже ему не хотелось тащить с собой раненых, особенно серого, как самый пасмурный день, Хавчика.
По глазам своих товарищей Малой ясно понял, что операция им предстоит нешуточная, почти смертельно опасная, требующая выкладки всех сил — моральных и физических.
— При всем моем уважении к Вам, Моцарт, и Вашим подчиненным, это все слишком рискованно, — по окончании инструктажа выдала Капрал самым категоричным тоном.
— Рискованно, не спорю. Но без привлечения сторонних лиц, то есть нас, косвенно, конечно, заинтересованных в успешности вашего рейда, вас однозначно ждет провал, — заметил блондинистый паренек, прозвище которого было Чалый.
— Я это уже слышала, — огрызнулась сталкерша, хотя было понятно, что дальнейшее сопротивление она продолжать не намерена. — Хорошо, пусть будет по-вашему.
Моцарт впервые за последние несколько долгих минут улыбнулся почти облегченно. Одной проблемой меньше — строптивая девчонка больше не будет препираться, что весьма упрощало работу.
— Отлично. Тогда ждем наступления сумерек.
***
— Просмотрев последнюю сводку по Выбросу, могу сказать, что наши ожидания не оправдались.
— Чему я рад несказанно. А то прихлопнет их, ищи-свищи потом, даже рюкзаков не найдем.
— Все ты усложняешь, Кардинал… Подохли бы они — и у нас меньше проблем было бы.
— Нехрен было к ним соваться. Хлыст это знал. И вам с Щукой очень повезло, что я успел вас найти до того, как вас сожрут.
Как бы плохо не складывались дела у наемников, в этот раз им кое-как, но все же сопутствовала удача. Бывшие подчиненные покойного Хлыста избежали неминуемой гибели благодаря расторопности четвертого члена группы, некого Кардинала. Некоторое время до этого последний вел непосредственную слежку за отрядом Капрала, но смерть Хлыста внесла в его планы некоторые коррективы, и нужно было срочно сворачивать свою миссию и вызволять незадачливых напарников. Наемники наемниками, но ничто человеческое им не чуждо. И не смотря на столь нелицеприятное прозвище, как Кардинал, четвертый член группы вполне имел представление о товариществе и не хотел прослыть подлецом, отдав сокомандников на растерзание Зоне.
— Да кто ж знал, что они такие дикие, — шмыгнул носом расстроенный Щука. — Прикладом избили, связали… и бросили…
— А ты думал, что после прошлой встречи и засаженных в этих товарищей пуль вам устроят встречу с хлебом-солью? Радуйся, что эта психопатка красноволосая вас выпотрошить не приказала, — огрызнулся Кардинал, с высоты своего роста укоризненно глядя на наемника. — Она злопамятная, глядишь, если удастся с ней еще встретиться, она за раненого Гайку и подпорченную репутацию группы (не без стараний Хлыста, упокой Зона его душу) вас на кусочки порвет. Собственноручно.
— Да не пугай. Боюсь, не свидимся мы больше, — махнула рукой Марго, морща нос. — Они уже на пороге НИИ должны быть. И уж точно не факт, что они смогут оттуда выбраться.
— Что правда, то правда. И я вот что думаю… пора нам обратно навострить лыжи. Я своей шкурой рисковать не хочу и в НИИ не полезу, — категоричным тоном заявил Кардинал, решительно сжав кулаки. — Я готов отказаться лучше от денег, чем от жизни, пусть и такой хреновой. К тому же, тут даже ежу понятно, что кроме нас за Капралом и ее дружками приударили силы покруче нас. Нам уже нечего делать на этом пиршестве психопатов.
— И что? Возвращаемся? — с надеждой спросил Щука, потирая опухшую после избиения щеку.
— Скажем Стеклову все, как есть. Хватит. Пусть сами разбираются.
***
До выхода в Зону оставались считанные часы. Моцарт же считал каждую секунду. Никогда ему не было так волнительно, почти страшно перед рейдом. Приказ, данный сверху, должен был быть выполнен во что бы то не стало. К тому же, один из его подчиненных уже был там, на передовой, лицом к лицу с ужасами и кровавыми аттракционами, как недавно и очень удачно назвал все предприятие один из организаторов подобного кошмарного смертельного шоу.
Но также Моцарт не мог отвергать тот факт, что он должен был идти. Он знал, что согласится, как только увидел тех людей, которых ему будет приказано защитить.
Не смотря на прошедшие годы и факторы, изменившие внешность этого человека, военстал его узнал с первого взгляда. Что-то едва уловимое глазом, где-то на уровне подсознания и на грани мысли подсказало, что это именно он.
Моцарт хорошо помнил то безоблачное время, когда он был обычным студентом. Впрочем, несколько омрачившееся нападением на него бродячих собак, что повлекло за собой госпитализацию в хирургическое отделение ближайшей больницы. Швы на ногах и уколы от бешенства тоже едва ли доставляли удовольствие. Особенно когда их приходили делать студентки, проходившие практику. Помнил их Моцарт хорошо и не без содрогания.
Молодые девочки. И имена самые простые — Ира и Аня. Милые такие, в опрятных костюмчиках, аккуратненькие, маленькие. Ангелочки. Да вот только как вколят очередную порцию сыворотки против бешенства — хоть волком вой. В придачу обе густо краснели, когда приходилось раздевать нерадивого студента для проведения вышеизложенной процедуры. Парень ведь видный был, пусть и очень худощавый. Ясно, чего девчонки так смущались.
А спустя некоторое время случилась у Моцарта оказия — швы еще не зажили у него, но он умудрился гоняться по коридору за однокурсницей, которая пришла его навестить да и обнаружила его в компании медсестричек-студенток. Ох, крику было! Пришлось догонять, объяснять, что это не то, о чем девушка подумала. А та прыг-скок на лестницу и умчалась. А у парня ноги не гнулись от слова «совсем». Вот он и полетел носом вперед. Целый пролет преодолел, герой-любовник.
Очнулся только тогда, когда кто-то заботливо вел его под руки куда-то. Позже выяснилось — на рентген. Нашел его на лестнице очередной студент, но в отличие от Иры с Аней, учившийся на врача. Заботливо сгреб летуна, позвал помощь и повел обследовать расквашенный нос и отекшую донельзя руку. Два перелома — и тут, и там — за раз. Комбо. Плюс, небольшое сотрясение оставшегося мозга.
Врачи долго думать не стали и перевели Моцарта в травматологию. Там-то и обитал также практикующийся спаситель горе-летуна. Скромный парень в очках, высокий и не слишком разговорчивый. Так как врачей учат больше теории в основном, чем практике, то ясное дело, что уколы делать и капельницы ставить, что пусть и не слишком виртуозно, но умели делать медсестрички в хирургии, здешний практикант не умел и мог только возить-отводить пациентов, готовить-разбирать бумажки и оказывать помощь психологическую, нежели терапевтическую.
Потому ли, что так требовалось от него по учебному плану, или же по собственной прихоти, паренек частенько заходил к Моцарту, осведомлялся о его самочувствии и делах вообще. А это было как нельзя кстати, ибо как раз та однокурсница изрядно портила Моцарту нервы гневными СМС-ками и звонками. Хотелось поговорить с кем-то более спокойным и рассудительным.
Мало-помалу больной выяснил, что практикант собирается стать врачом-онкологом, что очень любит медицину и помогать людям и только рад, если как-то может облегчить состояние пациента. Сам же Моцарт рассказывал о своей учебе на актерском факультете, о постановках, о забавных случаях. Да только об именах они никогда друг друга не спрашивали. Быть может, практикант и знал, как зовут его пациента, но тот не имел ни малейшего представления, как величать этого скромного и очень тихого товарища, вызывавшего чувства довольно теплые. Что-то вроде умиления.
А потом студентик неожиданно исчез. И никто не знал, почему и куда. Возможно, говорили врачи и медсестры в отделении, практика закончилась. Чего ему еще тут ловить? А Моцарт очень обиделся, что тот не пришел с ним попрощаться. Ему-то еще неделю оставалось куковать в четырех стенах.
Моцарт мотнул головой, отвлекаясь от воспоминаний. В том, что тот синеволосый сталкер из отряда Капрала и есть старый знакомый, студент-практикант, не было сомнений. И какими окольными путями их вновь свела судьба — стоило только удивляться. В прошлой жизни порушилось все, и теперь парни сталкиваются почти вплотную на просторах Зоны. Один — военстал, блюститель порядка в лагере научников и контролер научной миссии на территории отчуждения. Второй — сталкер и нарушитель закона, волей случая переходящий под защиту первого.
— Командир, когда выступать?
Моцарт моргнул и обернулся. Вся его команда в полном боевом облачении стояла перед ним, ожидая дальнейших распоряжений. Военстал в который раз удивился, какие они разношерстные. Чалый — такой веселый и непосредственный, но без царя в голове. Балбес, но балбес исполнительный. Его лучший друг Маркиз — инертный и малоэмоциональный молодой грузин с вечно сонными глазами. Но лучше тактика найти было трудно. Маленький и улыбчивый Герасим, умный и очень расторопный, потрясающий снайпер. Такому бы не было цены в вооруженных силах России. И Сом, старый вояка, рассудительный и дающий фору молодняку. Их-то как всех сюда занесло в Зону, прямо под бок АЭС, на пороховую бочку? Никто из них ни разу не заикался о том, как и почему они попали на территорию Чернобыля, словно каждому было тяжело говорить о той черте, что разделила их жизнь на «до» и «после».
— Полная боевая готовность через десять минут, — бросает Моцарт, едва заметно чертыхнувшись. Плохие у него предчувствия. Но он не мог ослушаться приказа, как и не мог бросить в беде того, кто когда-то так помог ему. Долг платежом красен. Пусть и в какой-то степени плата была несоизмерима с предоставленной услугой.
***
— Иннокентий Степанович, мне всегда было интересно, как Вам удается сохранять связь даже при Выбросе? — седой человек в накрахмаленном белом халате с интересом разглядывал аппаратуру, нагроможденную на столе.
— Ловкость рук и никакого мошенничества, — отозвался лысоватый мужчина в растянутом свитере, секунду назад нырнувший куда-то под стол к переплетениям проводов. — По Вашей же просьбе, Станислав Дмитриевич. Вы же сами сказали, что за Вашими подопытными надлежит следить каждую секунду для полноты эксперимента.
— Так-то оно так… но я в какую-то минуту задумался о том, что это какое-никакое, но вторжение в личную жизнь… — вздохнул мужчина в халате, потерев пальцами виски.
— Неужели это из-за того, какие там царят взаимоотношения? — хмыкнул Иннокентий Степанович, шебуршась где-то в районе розеток. — Ханжа Вы, Станислав Дмитриевич. Отношения — дело сугубо личное. Кого и как любить — Ваши подопытные решат сами… Это же вроде не связано с Вашими экспериментами?
— Так-то оно так, — протянул собеседник несколько неуверенно. — Но подобные подробности меня немного смущают… Хотя, возможно, они нравятся Стеклову, — тут он презрительно хмыкнул. — Вот уж любитель извращений.
— Недаром он столько денег жахнул на все эти железки, — закивал Иннокентий Степанович, выползая из-под стола и указывая на аппаратуру взглядом. — И, небось, потом все видео продаст таким же извращенцам, как он.
— В таком случае, даже если его ставка проиграет, затраченные средства в некотором количестве будут компенсированы, — задумчиво протянул Станислав Дмитриевич.
— Ставка у него почти беспроигрышная. Один к тысяче, что он проиграет. Ставка того же Гермиовского в сравнении со ставкой Стеклова — почти ничего.
Мужчина в халате только задумчиво нахмурил брови. Эксперимент все больше выходил из-под контроля, следить и корректировать происходящее становилось все труднее. Того и гляди, что все полетит в тартарары. Но даже при подобной перспективе Станислав Дмитриевич не осмелился бы сделать столь голословное заявление, что победит Стеклов. Конечно, то, что он придумал устроить тотализатор на основе всего устроенного им и другими спонсорами шоу, играло ему на руку. Но ответственный за эксперимент и полностью отслеживающий все данные Станислав Дмитриевич посоветовал бы ему не спешить праздновать победу, ибо подопытные в любую секунду могли выкинуть неожиданный фортель.
— На месте Стеклова я бы не торопился, — произнес, наконец, мужчина в халате. — Не смотря на обилие событий, произошедших с наблюдаемыми, они наверняка еще покажут нам настоящее шоу.
***
Обычно в Зоне темнело рано в любое время года, будь то лето или зима. А вот сейчас как назло сумерки наступали медленно, не спеша, словно дразнили затаившихся перед рискованным броском вольных и военных сталкеров.
Все они были на взводе, напоминая со стороны тугие пружины, готовые резко распрямиться, только дай команду.
Малой трясся, как овечий хвост. Он одновременно боялся момента, когда грянет приказ выдвигаться, и того, что он оплошает, подведет своих товарищей по несчастью, и это послужит причиной чьей-то смерти. До дрожи в коленках ученый страшился вновь увидеть чью-то агонию и осознания, что это случилось по его вине.
— Чего, профессор, стремно Вам? — сидящий рядом со Столяровым Сом толкнул его локтем в бок. Затянувшись сигаретой и выпустив лохматое сизое облако дыма, военстал улыбнулся. — Не боись, прорвемся.
— Подобное я уже слышал раньше. Как видите, прорваться-то мы прорвались, но осталось нас три с половиной калеки, — Алексея же такое высказывание не то, чтобы не приободрило. Скорее, даже наоборот — немного (или даже не немного) расстроило. Осознание ответственности давило морально, и страх только приумножался. Еще немного, и мозги вместе со всем организмом откажут совсем.
— Зато я вижу, что не смотря ни на что, эти три с половиной калеки дадут фору любому противнику, — задумчиво протянул военстал, приглаживая пальцами усы. — Вы же как-то дошли сюда. И дальше пройдете, только мы вам чуток подсобим.
— Какой вот только вам резон нянчиться с нами — не пойму, — вздохнул ученый, почти любовно прижимая к груди автомат.
Сом одарил его долгим тяжелым взглядом, мол, ну и вопросы ты задаешь, ботаник. Разве не очевидно? Приказ есть приказ, тут выбирать особо не приходится. Но, помолчав какое-то время и докурив сигарету, Сом тихо произнес:
— У нашего командира здесь свой резон есть. А мы просто идем за ним, и не важно — куда. Куда он, туда и мы. И пусть у нас на пути огонь и вода.
Вот уж странная штука творится в Зоне. Если у группы есть командир, то он почти господин и бог, и творит, что хочет. А подчиненные покорно следуют за ним в пекло. И неважно, кем эти люди являются — военными или сталкерами. Что в этом такого особенного? Быть может, вдали от нормального мира и цивилизации человеку нужен проводник — другой человек, только чуть более смелый и беспринципный, в которого хочется верить, кто, как Данко с огненным сердцем в руках, ведет за собой, словно свет среди непроглядного густого мрака?
Малой покосился в сторону Капрала. Она дремала, привалившись спиной к обломку бетонной трубы, но также, как и ученый, крепко прижимала к себе «лавину». Вольные сталкеры шли за ее светом, бесстрашно складывая буйные головы во имя неизвестной (возможно даже ей самой) цели. Да только свет тот был если и очень ярким, то мертвенно-холодным, смахивающим на огоньки святого Эльма, блуждающие среди болот и заманивающие в топь неразумного путника. Именно на это было похоже углубление в Зону — на хождение за одним блуждающим огоньком в самую трясину радиоактивной территории.
Малой медленно перевел взгляд на Моцарта. Тот что-то вкрадчиво объяснял Чалому и Маркизу, уточняя последние детали предстоящей вылазки. Если снова пытаться сравнивать, то командир военсталов был светом костра среди бескрайней пугающей пустоши. К нему невольно тянулись даже вольные ходоки, пытаясь отвлечься от огоньков Эльма и идти по тропе, а не по топи. Особенно к этому стремился Арбузик. Он сидел рядом, внимательно ловя каждое слово Моцарта, стараясь ничего не упустить. Свою командиршу парень уже не слушал с таким интересом, как слушал сейчас военстала.
Малой думал, что он один заметил, но краем глаза увидел серое лицо Хавчика. Он внимательно следил за действиями друга и в какой-то момент, скривившись, словно лизнул дольку лимона, осторожно подобрался к Капралу и, легко толкнув ее в плечо, что-то быстро заговорил ей на ухо. Сначала девушка никак не отреагировала, но через несколько секунд приоткрыла глаза, холодным внимательным взглядом впившись в сгорбленную напряженную фигуру Арбузика. Спокойная, как змея. И это немало испугало Малого. Он не знал и не предполагал, что предпримет девушка.
Однако та просто какое-то время смотрела на своего напарника и потом вновь закрыла глаза.
— Тебе стоит начать ревновать, — расслышал ученый обращенные к Хавчику слова девушки.
— С какого это?
— А ты приглядись. Понятно же, что наш товарищ доктор не в первый раз этого Моцарта видит, — Капрал только недовольно поджала губы. — Санта-барбара, а не Зона.
Малой опять посмотрел на Арбузика. Действительно, во взгляде того было что-то, отдаленно похожее на смесь ностальгии и сожаления. И желания что-то сказать Моцарту. Но тот был слишком увлечен разговором с подчиненными. Чалый все еще что-то не мог понять, а Маркиз просто еще раз закреплял усвоенное. Дело им предстояло нешуточное, и стоило покрыть все пробелы в головах участников операции, дабы не совершить какую-нибудь роковую оплошность.
— Вообще, на дворе уже сумерки, — неожиданно напомнил о своем существовании Гайка, натянув на голову шлем и осторожно выглянув из-за укрытия. — Не пора бы нам действовать?
***
— Ты мне точно не врешь?
— Я умею держать обещания.
— Честно-честно?
— Без сомнений.
***
Территория Чернобыля, как и предполагалось, была окружена огромным количеством блок-постов, и не только в непосредственной близости от предполагаемой границы Зоны. В километрах двадцати находился еще один круг обороны, так сказать. Охранялся он также строго и серьезно, и через него лицу без специального разрешения было невозможно как войти, так и выйти.
Актер знал это прекрасно, потому и намеренно пошел в обход, как и многие сталкеры. На народной карте здешних мест были указаны несколько лазеек, через которые можно было проскользнуть по обе стороны установленной обороной границы.
Парень был готов к любому повороту событий. На все случаи у него были четкие инструкции, которых он должен был придерживаться, ни в коем случае не отклоняясь от сценария. В конце концов, если он сморозит какую-нибудь глупость, подведет не только себя и свою самоуверенность. От его действий сейчас зависело слишком много, хотя он прекрасно осознавал, что является не больше, чем приманкой. Он — это отвлекающий маневр. Он не знал, кто или что следит за ним, но точно был уверен, что сейчас все внимание сосредоточенно на его весьма неприметной личности.
Будь на его месте кто-то другой, непременно бы отступил, отказался от этой затеи, послал бы все к чертям. Но Актер был не такой. Он был само воплощение чести. Он не мог не помочь. Он ничем не был обязан, но свято считал, что было бы подло закрывать глаза на происходящее и прятаться, поджав хвост. Это была не игра Актера, но он упрямый, он сделает так, как считает нужным, пусть сейчас и находится под прицелом. Не страшно. Страшнее знать, что сейчас происходит там, глубоко в Зоне. То, за чем он может только наблюдать, скрепя сердце и, наплевав на собственные убеждения, молиться. Он мало верил в Бога, но сейчас, как никогда, хотел, чтобы Его существование оказалось правдой, и Он обратил хоть мимолетный взор сквозь серое марево радиации на людей, чьи часы и минуты явно были сочтены другими, более влиятельными, лишенными всякой человечности сородичами.
— Да хранит вас Зона, — прошептал Актер одними губами, обернувшись всего на мгновение назад. Его ПДА коротко пискнул, оповещая хозяина о новых новостях с территории отчуждения. И вести были явно не самыми радужными.
